— Вы меня обижаете, мадам, у меня есть достоинство, — сказал Аристид, медленно завязывая шнурок…

— Ну, ладно, — вмешался Колен, отстранив Аристида. — Иди, тебе больше нечего здесь делать. Он схватил его за ворот и повел к двери.

— Честное слово, ты такой надоедливый и нахальный, как комар. Кончится тем, что я утоплю тебя собственными руками.

Жюльена, ободренная, громко рассмеялась.

— Он мне нравится, этот! Гордый, настоящий мужчина!

— Тем лучше для тебя. Предупреждаю, что это самый презренный негодяй обоих полушарий.

Анжелика присела на корточки около поверженного несчастного существа, которое, однако, сохранило в себе достаточно сарказма для шуток и ругательств. Истинное дитя парижского Двора чудес.

— Я знаю, почему ты не даешь перевязать тебя, — сказала она вполголоса.

— Нет, вы не можете этого знать, — возразила девушка, посмотрев на Анжелику затравленным взглядом.

— Я догадалась… На твоем теле клеймо, цветок лилии!… Послушай, обещаю тебе ничего не говорить об этом коменданту, но при условии, что ты станешь послушной и будешь во всем подчиняться мне.

— Правда, что ничего не скажете? — выдохнула Жюльена.

— Слово «маркизы», клянусь.

И Анжелика, скрестив два пальца, плюнула на землю. Именно так обычно клялись в «Маттери».

Полностью оцепеневшая, Жюльена не проронила ни единого слова, позволила Анжелике наложить повязку на распухший бок, послушно проглотила микстуру и целебный настой из трав. Ее мысли были до такой степени поглощены неизвестностью, которая ожидала ее на земле Америки, что она даже забыла простонать. Теперь Анжелика уже не беспокоилась о ее здоровье. Она подложила ей под голову маленький валик сена и тихонько потрепала по щеке.

— Могу поспорить, что у так понравившегося тебе Аристида на спине точно такая же лилия, как у тебя. Поправляйся скорее, девочка. Тебя тоже ждет свадьба… Вы будете хорошей парой!… Словно «маркизы»…

Горящий взор Жюльены стал мягче — сказывалась усталость.

Успокоенная лекарствами, она стала засыпать.

— Среди вас есть чудные люди, — прошептала она. Кто вы, мадам? Патронесса Америки… Вы видите то, чего не видят другие. Она вам очень идет, эта коса… Вы похожи на святые образы на молитвенниках. Это невероятно, что мне, оборванке, так повезло…

Глава 25

Флаги на мачтах похлопывали на ветру. Паруса были готовы выгнуться под напором дувшего с материка ветра.

Все жители поселка собрались на берегу.

— Ну, так что же? Вы так и не поцелуете меня на прощание? — воскликнул Ванерек, протягивая руки к Анжелике.

Не обращая внимания на собравшуюся на берегу толпу, она быстрым шагом подошла к Ванереку и поцеловала его в обе щеки. «Пусть думают, что хотят, ревнивцы! Я имею право поцеловать того, кто мне нравится».

— Будьте смелее! — шепнул ей на ухо флибустьер, — вы победите! Но помните о моем совете. Исповедаться — и в постель…

Помахав всем стоявшим на берегу своей украшенной перьями шляпой, он прыгнул в лодку, которая должна была доставить его на корабль.

Корпус «Бесстрашного» подрагивал под неудержимым натиском прилива, матросы приготовились поставить паруса. Корабль натянул якорный канат, подобно чистокровному жеребцу.

Крики «ура» и «виват» смешались с короткими резкими командами, которые Ванерек отдавал с полуюта.

— Господин Проспер Жаруэн, вы готовы?

— Да, господин капитан, — отвечал старший матрос.

— Господин Мигель Мартинес, готовы?

— Да, — отвечал марсовый. Закончив перекличку, капитан взмахнул рукой и крикнул:

— Готовы, с Богом, вперед!

Отдали концы. Сверкающие белизной паруса выгнулись под напором ветра и пришедший в движение корабль начал лавировать между островами в сопровождении двух баркасов, на которых граф де Пейрак и Колен Патюрель сопровождали своих гостей до выхода в открытое море.

Стоя на полуюте, красотка Инее махала Анжелике веером и шарфом из желтого атласа. Уверившись в чувствах Ванерека, маленькая авантюристка проявляла таким образом свои дружеские чувства к той, которую считала своей главной соперницей.

Когда удаляющийся корабль превратился в маленькую белую пирамиду на горизонте, Анжелика направилась к форту. По дороге она увидела торговца пряностями и его приятеля, уроженца одного из островов в Карибском море. Они сидели на песке и жевали гвоздику. По непонятным причинам оба попросили разрешить им остаться на некоторое время в поселке. После дележа захваченной добычи пираты стали обмениваться драгоценными камнями, тканями, другими товарами. Самое удивительное, что впервые в истории морского разбоя в этом обмене участвовал капитан захваченного корабля — Патюрельэкс Золотая Борода. За два бесценных изумруда Ванерек согласился принять на свой корабль нежеланных пиратов, которые, если их хорошенько подстегивать линем, смогли бы, по его мнению, заменить погибших в сражении матросов.

Итак, Гиацинт Буланже расстался со своим береговым братом Аристидом, который под предлогом недомогания и обещая примерно вести себя, умолил оставить его в Голдсборо. «И еще, — шепнул он на ухо Гиацинту, — я зацепил на крючок красивую девчонку, которую зовут Жюльена. Когда с ней будет все в порядке, я подам тебе знак, и ты вернешься за мной…»

Следовательно, никаких иллюзий! Обитатели Голдсборо снова увидят «Бесстрашный» и его пропитанную до костей ямайским ромом команду, увидят весельчаков с острова Черепахи, разукрашенных перьями, лентами, тюрбанами из ситца в цветочек, увешанных тесаками, ножами, саблями, пистолетами и наводящими ужас топорами.

Лето только начиналось.

Они увидят отплывающие на заре корабли, пришедшие из Англии и Бостона, акадийские баркасы, увозящие полученные в обмен на привезенный скот дорогие товары на радость дамам Порт-Руяля, расположенного на другом берегу Французского залива: кружева, бархат, тесьму, мыло и духи, оружие и порох для защиты форта, расшитые знамена и — вот везение! — дароносницу и потир из позолоченного серебра, взятые из испанской добычи раскаявшегося пирата. Дароносница и потир предназначались для небольшой церкви в первом французском поселении, основанном Шампленом.

На поселок опустилась необычная тишина. Жители Голдсборо молча возвращались в свои деревянные дома.

— О! Посмотрите, — воскликнула неожиданно юная Северина, — в бухте стоят на якоре только два корабля:

«Голдсборо» и «Сердце Марии». Как пустынно после всего того леса мачт, что мы видели здесь в последние дни!

«Два корабля, стоящие на якоре в бухте», — звучал в ушах Анжелики шепот монашенки.

Глава 26

«Я пойду к тебе, любовь моя. Я должна пойти к тебе… Мне страшно. Ты — мужчина. Ты твердо стоишь на земле. Твой сон глубок и безмятежен. А я ведь всего лишь женщина.., и как женщина.., умею читать знаки судьбы… Но то, что я вижу, ужасно! Я не могу больше спать».

Несмотря на вновь воцарившийся мир, несмотря на песни матросов, которые, чтобы понравиться своим будущим невестам, напевали:

Десять девушек стояли на лугу, Ждали своих суженых, свою судьбу. Дина и Клодина, Шина и Мартина, несмотря на разрядку, наступившую после тревожного напряжения последних дней, которую ощутили все жители Голдсборо, Анжелику не покидало чувство тревоги.

Стоял июль, земля казалась раскаленной, воздух обжигающим. Все вокруг кипело от смешения красок и оглушительных звуков. Ослепительно светило солнце, пронзительно стрекотали цикады, гулко жужжали пчелы, горячий воздух был напоен ароматом цветов, смолы, перегретого сока растений. Высокие свечи розовых, голубых и белых лупинусов, сплетаясь в густые снопы, соперничали с ослепительной красотой вьющихся золотистых лоз, словно отлитых из сверкающего металла. У домов пышно цвели розы и дикий шиповник. Все берега, вплоть до самого океана, были покрыты нежными маками.

Белоснежные морские птицы парили в голубом, с розовым оттенком, небе.

Розовой была и бухта. Как распустившийся цветок. Как обнаженная, готовая отдаться, плоть…